"Мы приходили к Юрию Александровичу, — вспоминал Евгений Юрьевич Стеблов, — он был нормальный, живой, красивый человек. Он всегда был элегантный, всегда с юмором, темпераментный, импульсивный. В то же время у него были свои строгие принципы, которые он вольно или невольно исповедовал, когда встречался с труппой. Он был талантливым режиссером, ранимым человеком.
И мне кажется, если открыли музей, значит, хотят сохранить атмосферу, которую задавал Завадский. Атмосфера Серебряного века — это какой-то комплекс культурных основ. Вообще в искусстве ничего объяснить нельзя, можно только следовать этому духу. Можно только чувствовать, а если не почувствовал, то бесполезно объяснять".